Поэзия — музыка слов, говорящая живопись, а стихи — совершеннейший из способов пользоваться человеческим словом. Это недословная цитата поэта Валерия Брюсова немного объясняет нам суть стихотворного жанра. Как вид искусства поэзия появилась еще в древности, и всё же…она далеко не пионер в пантеоне всевозможного человеческого творчества. Давайте посмотрим, с чего всё началось и как теперь обстоят дела.
Сначала люди научились танцевать, воспроизводить мелодии с помощью примитивных музыкальных инструментов и голоса (и поглядите, что теперь есть музыка!). Наскальная живопись стала началом освоения изобразительного искусства (и вы видите, какое богатое наследие живописи мы имеем сейчас!). Можно сказать, что поэзия — это апогей развития человеческого языка, потому что именно с его становлением как главного инструмента общения и связывают появление поэзии как таковой.
Но почему она непременно и всегда должна быть понятной? Заметим, понятной — ещё не значит понятой!
Древние поэты говорят: стихи — это вам не шутка!
Стихи древности очень отличаются от того, что сегодня может называться поэзией. Они лаконичны и точны в формулировках. В этом и заключался труд античного поэта — несколькими точными словами в стихотворной форме передать то, что другие растягивают на многотомные трактаты витиеватых рассуждений. Таким образом, чтобы браться за стихи, поэту древности надо было не просто хорошо разбираться в том, о чем он хотел сказать, но и в совершенстве владеть языком своего изречения.
Давайте признаем, что поэзия, дошедшая до нас из Древней Греции, Китая и Ближнего Востока, мягко говоря, не всегда так уж ярко отзывается в нашем сердце и сознании. И причин этому как минимум две: разный исторический контекст и проблема перевода. Как точно сказал философ Людвиг Витгенштейн:
«Чтобы наслаждаться творчеством поэта, надо, я полагаю, любить и ту культуру, к которой он принадлежит.»
К этим словам хотелось бы добавить, что и поэту необходимо очень любить и уважать ту культуру, к которой он принадлежит; познавать её до самой сути, чтобы стать со словом своего творчества «одной крови». Иначе поэт с поэзией не поладят!
Грамотность возросла, гип-гип — ура!
Не секрет, что еще не так давно по меркам нашей истории большая часть людей в мире была безграмотной. Всего лишь 200 лет назад грамотными были 12% всех людей на Земле, и поэзия, как и литература была недоступна большинству. В сравнении с песнями и танцами, стихи были элитарным жанром искусства, а сам факт писательства каких-нибудь искромётных эпиграмм в интеллигентной среде свидетельствовал о неординарных умственных способностях.
Что же мы видим сегодня? В наше время ситуация с грамотностью изменилась диаметрально. Подавляющее большинство землян теперь умеет читать и писать! Грамотность возросла, и будто благодатной росой умыв глаза незрячих, открыла мир поэзии настежь. Теперь практически каждый получил возможность насытиться духовной пищей отборных слов и ритмов, обогатить свой внутренний мир, познакомиться с многотомным культурным достоянием цивилизации! Достаточно пафосно описан этот эпохальный перелом в истории?
Считаем, что да!
Однако новый, грамотный человек вместе с букварём получил в руки и гусиное перо с чернилами, которое вскоре превратилось в клавиатурную раскладку. И теперь рождать слово не только устами, но и «чёрным по белому» может каждый, без особого труда. Каков итог? Судите сами: книжек в мире прибавилось намного больше, чем человеческого знания.
А что с поэзией?
Тут сложнее. В самом начале этой статьи мы уже дали ей определение и утвердили, что рифмованные строчки — это далеко не всегда поэзия. Если рифма дает возможность выражения, поэзия — обязывает выражаться определенным образом. И тут мы наконец подходим к основной мысли всего текста.
Представьте, что язык — это тысячелетнее фруктовое дерево с мощной корневой системой, уходящей в древность, и постоянно разрастающейся кроной. Мы как маленькие дети карабкаемся по гигантскому дереву, резвимся, балансируя на самых верхних его ветках, едим его плоды; но при этом можем понятия не иметь, как и почему растет этот исполин словесности. Мы не трудимся в этом саду, а только пользуемся его дарами. Поэт — садовник. Чтобы «собрать урожай», поэту нужно понимать все тонкости садового ремесла. Поливать дерево, следить за его целостностью и здоровым ростом; наконец выращивать новый урожай, а затем бережно собирать его, отрывая каждый плод руками, чтобы сохранить его целым.
А что современные поэты? Те, которые получили в руки перо и азбуку. Многие ли из них взяли садовые инструменты и принялись за работу? Увы, нет. Как много тех, кто схватил выданный букварь и принялся прицельно швырять его в плоды, которые растут поближе, в надежде урвать фрукт на скорую руку без особых усилий. Качество такого сбора будет соответствующим.
Не всякий, кто умеет писать стихи — поэт. Эта аксиома, постулат, который в наше время становится только очевиднее. Сегодня писать стихи — так же обыденно, как постить авторские фото в социальные сети. Все вдруг стали «фотографами», «поэтами» и «экспертами» всего на свете. Вместе с тем, особую позу заняла общественная критика. Общество провозгласило: «Делай как хочешь, ты — творец!». И я думаю это здорово, правда! Но, есть нюанс…
Вернемся на секунду к заголовку и задумаемся. Искусство должно быть понятным? Что за вздор? Всем известна фраза: «Я художник, я так вижу». Творцы искусства громогласно провозглашают: «Не стремитесь быть понятными, стремитесь быть услышанными!» И этот клич по-своему справедлив, но мы вынуждены снова вернуться к мысли о том, что жанры творчества имеют иерархию. И если танец и песня доступны к восприятию людьми любых рас, национальностей, конфессий, возрастов и гендеров, то поэзия, как вершки языка — нет! И это краеугольный камень, который отличает её от всех прочих проявлений человеческого творчества.
Язык — ключ к пониманию всякой поэзии. У каждого носителя языка есть этот ключик от рождения. А труд поэта — делать новый и новые замки с подходящей к этим ключикам замочной скважиной. То, что скрывается за замкнутыми сундуками и ларчиками — и есть свобода творчества поэта, которую он волен излагать по своему усмотрению. Труд творца этого сложного жанра заключается в том, чтобы объяснить свой чувственный мир языком, понятным не только самому себе, но и каждому носителю языка изложения. Иначе что это? Зачем нужен это шифр?
Я — поэт, я так чувствую!
Как часто сегодня можно встретить людей, которые занимаются стихосложением, руководствуясь принципом всех художников, и думают что они правы. Правда в том, что все мы — каждый из нас — на самом деле говорит на языке, понятном только нам самим. В своих мыслях мы излагаем смыслы, которые требуют перевода на язык нашего народа. Вы ведь замечали, как иногда мы не можем подобрать слов, чтобы выразить именно то, о чем думаем; сказать точно так, как чувствуем? Да, тут на лицо пример бедности собственного речевого словаря, но сейчас не об этом! Мы переводим мысль с нашего бессловесного языка эмоций на язык общеупотребляемый, в нашем случае — русский.
Если так важно точно и синхронно переводить собственные мысли в повседневном общении, представьте, как велик труд поэта, который хочет оказаться услышанным! Ведь ему в первую очередь нужно, чтобы его поняли!
Если так важно точно и синхронно переводить собственные мысли в повседневном общении, представьте, как велик труд поэта, который хочет оказаться услышанным! Ведь ему в первую очередь нужно, чтобы его поняли!
Делайте выводы, господа присяжные
В последнем абзаце этой статьи совсем не хочется быть политкорректным. Многие из тех, кто сегодня дерзит называться поэтом обманывают всех и самих себя. Поэзия для них стала служанкой непомерного тщеславия. А всем им неплохо было бы вспомнить, что перо в их руках — не кисть, и тут другие правила. Если ты пишешь для себя, рифмуя мысли в формате личного дневника — никаких вопросов. Но, призвание поэта — глаголом жечь сердца людей. Выходит, ты не поэт?
Оказывается, предыдущий абзац был предпоследним. Что ж, ладно. Предвосхищаем восклицание некоторых «поэтов современности»: «А может быть я жду, что меня поймут именно таким, какой я есть, и так, как я мыслю?» Отвечаем: действительно, есть такая вероятность. И пусть она меньше, чем вероятность быть понятым, заговорив со случайным торговцем на китайском рынке по-русски, всё-таки — она есть. Но, возникает встречный вопрос: «А как вы собираетесь быть услышанными этими единицами избранных ваших?»
Вот то-то же!
